с красивой мечтой

Как-то не так давно, в апреле месяце, случайно купил две татуировочные машинки. 

Продавались они в одном комплекте, в котором помимо сего прочего имелись шестигранные ключики, различные резинки-амортизаторы, набор татуировочных красок из шести цветов, иглы самых причудливых форм, адаптер ( ссори за безграмотность – может называется он как-то по другому, не интересовался ) тюбик с кремом и много чего еще.

Опробовал я машинки почти сразу, на своем друге, имея очень скудное, самобытное я бы сказал, представление о технике. Татуировка была простецкая – акула, огибающая морской якорь, размером  с пачку сигарет. Нарисовал контур, пробил, накинул немного теней, регулируя силу нажатия иглой на кожу и скорость штриха, подбелил для контраста белой краской. Получилось неплохо… для первого раза, конечно. Так я попал в класс любителей домашнего тату.

(Для чистоты эксперимента уточню – лет десять назад у меня уже была татуировочная машинка и кое-какой опыт я все же имел)

Потом были еще люди – они приезжали, сами как-то меня находили, подходили на улице односельчане.

Я никогда не придавал своему умению особое значение. Думал, что было бы неплохо перенять опыт от профессионалов, улучшить свое мастерство, но руки так и не дошли, а творческий уровень остался на  прежней высоте.

Интересно то, что информации о технике тату не так много, в сравнении, скажем, с масляной живописью или акварелью. Круг татуировщиков-профессионалов словно держится обособленно от любителей и перенять чужой опыт задача не самая простая ( хотя все художники – те еще вредины ).

Вот буквально на днях, один уже не молодой знакомы со странным именем Самигулла упросил сделать ему татуировку Стрельца.  Ровно по его картинке. Тату получилась того же уровня, что, скажем, армейская татуировка, без особых претензий на задумку. Но Самигулла, который чуть ли не всю жизнь мечтал о Стрельце, остался очень доволен.

Ну, - сказал я ему в два ночи – сбылась мечта идиота.

Мечта и вправду была идиотская. Мне вообще сложно поверить что люди мечтают о таких странных вещах, в таком возрасте…

- Сижу я значит за рулем своей фуры, - вздыхает мой знакомый, -  в борцовке, а рядом сидит она… и у меня Стрелец на плече.

- Кто – она? – спрашиваю Самигуллу. – Жена?

-Тьфу, какая жена?! Жена дома с детьми – «плечевая».

Ей богу не  вру.

Мало того, удивил еще и вопросом:

- А когда она посинеет? Хочу чтобы посинела поскорее ( мол, приняла зоновский оттенок ).

- Держи на солнышке год-два и поблекнет, - удивился я, так как обычно слышу обратный вопрос ( т.е. что делать чтобы татуировка оставалась черной и не "синела" )

А мне вот сейчас так захотелось взяться за какую-нибудь действительно сложную работу.... и чтоб обязательно с красивой мечтой.

(Стрелец. Тату). Как видите, ничего особенного.

Не живые, не мертвые

Прочитал рассказы Михаила Нильского о ГУЛАГЕ. Всюду знакомые места: Уса, Печера, Ухта, Котлас, Микунь. Нечеловеческая жестокость и беспрецедентная воля к жизни – к жизни на грани фола. Читать стоит для переоценки действительности. Послевкусие: головокружение от масштабов  сталинской мясорубки.

Да, кстати, как бы между делом, в одном из рассказов  - как показалось совсем не в суть, между строк  - автор рассказывает о декабрьском и январском пешем переходе «Котлас-Воркута» длинною около тысячи километров, протекавшем через всю Коми, в Заполярье. Это без специального оборудования и провизии, пешком, по снегу.

Советую ознакомиться с «Воркутинской трагедией» - крохотным повествованием, от которого у особо впечатлительных людей седых волосков прибавится обязательно. Читается легко и просто, как все пережитое, на духу.

Кинематограф  известным образом давно отвлек внимание наших страхов, сфокусировал их на мистике, на крови, на войнах, спецэффектах, но самый страшный из всех призраков виден сейчас мне прямо из окна – уходящая в сизое небо, печальная железная дорога на Воркуту.

Сонное

Светает здесь рано, к шести утра;  почти с востока, с островка берез, пробивается бледно-желтый солнечный диск, а ниже нас, в овраге, над озером еще час держится утренняя синева. Над озером плывет туман, спят в этой тишине промакнутые  в иней кусты карликовой березы, синеют фиолетовыми разливами голубичники. Стая местных серых ворон, схохлившись, черными комками рассыпалась по верхушкам берез. Еще совсем свежие ромашки, чудом переносящие ночные морозы, склонили головы под тяжестью крупного, как поваренная соль, инея. Неуклонно холода становятся сильней, а ночное небо прозрачней и выше. К десяти вечера слабо пробивается до нас северное сияние, но чаще всего дует с юга, с хребтов полярного Урала,  ледяной простуженный ветер. Покачиваются в тишине вагончики да скалки-провода, и в кромешной темноте, там, где уже крепко берется за свое северный холод, бесцельно,  то вскрикивая во сне, то мыча взахлеб, о чем-то своем одиноком, плачет северная полярная земля.

По утрам у меня крепкий чай с шиповником, который я собираю по месту, сушу, и потом угощаю редких гостей – Серегу да Женьку. На душе светло и спокойно. Свободного времени немного, но отдыхать вполне успеваю. Из последнего – вчера спустился к озеру, высматривал в нем окуней и щук,  но в черной его воде практически ничего не видно. Днем оттепель, если нет ветра, и тогда тучами подымаются мелкие кусачие мошки, от которых нет никакого спасения. Набиваются они через открытые окна и роем донимают любого кто попадется на глаза. Ни мази, ни спреи от них не помогают.

К девяти вечера совсем рядом проходит поезд, и под ногами оттого трясется насыпь и звенят домовые стаканами и ложками на маленькой кухоньке.  Шумит обогреватель, тянет за окном ветерок; я сквозь закрытые глаза всматриваюсь в темную глубину век, нарочно, до последнего, держу сознание трезвым и безмысленным, чтобы хоть немного поплавать в просторах вымышленного мира, пока вдруг  не оступлюсь босой ногой в обрыв крепкого северного сна.

Вид из окна

ЖД мост через реку Большая Уса

Расписание работы почты в п. Абезь на языке коми

Пижма. Утро.

Местное озеро. Названия не имеет

Не то голубика, не то черника. Наверное, последнее.

Как мы с Мишкой искали женьшень.

 Как мы с Мишкой искали женьшень (из серии как я провел 2015 год).

Наступило лето 2015. Кедровая шишка пожухла, потеряла цену. Снова встал вопрос заработка… Что меня удивляет в этой стране, что если ты готов честно трудится, то это никому не нужно. Страна вообще, как бы, никак не заинтересована в реализации этой добровольной силы.  Ты ей неинтересен, пока не нарушишь какой-нибудь один из многочисленных законов, а  когда это произойдет - тогда за тебя возьмутся. Следователь поправит очки, брезгливо, как бы для самого себя, скажет:

- Так-с… значит безработный... Так и запишем.

А копать  женьшень, занесенный в Красную Книгу – это преступление. Но что делать? Как быть? Пусть на этот моральный вопрос ответит каждый самостоятельно.

Про женьшень я уже как-то писал, но это были наброски, можно даже сказать, контуры. В действительности,  поиск женьшеня, - да и все что с ним связано -  почти культ.  Это карточная игра, а раз все приходится на долю случая, то человек впадает в суеверия, чтобы каким-то образом наладить диалог с судьбой.

Я много раз замечал, что всякий раз, когда Случай и Деньги сливаются в единой комбинации, - будь то карточная игра, азартные игры, лотерея, поиск женьшеня  - человеческая психика, изнемогая от непредсказуемости, начинает идеализировать случай, одушевлять его, представлять божеством. Таково свойство нашего восприятия, и от этого никуда не деться.

Женьшень – многолетнее растение, произрастающее, в том числе в Приморье, является дорогим лекарственным средством в Азии. Он ценен в Китае и Корее. Его называют Корнем Жизни, лекарством от старости, ему приписывают десятки чудодейственных средств, включая возвращение молодости и долголетие. Говорят, что в Китае признаком достатка считается настойка из женьшеня, установленная в гостиной части дома на самом видном месте.  Чем крупнее и красивее корень, тем богаче его владелец. Также известны аукционы особо крупных и красивых корней, в которых участвуют состоятельные люди с Поднебесной.  Цена за один редкий корень может перевалить за 10 миллионов рублей.

 Итак, ответим на вопрос, чем же на самом деле ценен женьшень? Почему в Азии Корень Жизни является настоящим богатством, а у нас, в России, женьшень растение малоизвестное, и, зачастую, вообще неизвестное за границами областей его ареала? Почему китайцы готовы выложить огромные деньги за то, что в России не имеет даже малой цены?

Ответ кроется в истоках культуры и истории Азии. Ведь там народная медицина стоит на том же уровне, что и доказательная.  У нас же, напротив,  народная медицина воспринимается чуть ли не как пережиток прошлого (тенденция вполне очевидна – сколько вы знаете лекарственных растений?). История народной медицины в том же Китае – это огромный пласт информации; среда, которая неразрывно связана и с религией и культурой, интегрируется  практически во все сферы жизнедеятельности человека и его представления не только о себе самом, но и мироздании в целом.  Для западного человека женьшень всего лишь одно из лекарственных растений, чьи фармацевтические свойства еще стоит подтвердить доказательным путем, но для того же Китая никаких доказательств не надо – женьшень венец самых сильных лекарственных препаратов.

Настойки из женьшеня в Сеуле.

Казалось бы, что проще, чем культивировать женьшень и сбывать его в Азию? Но не тут то было! Женьшень в домашних условиях растет очень хорошо, но цена его не выше стоимости редиски.  Любой скупщик сразу же определит возраст корня по годовым кольцам, был ли он культивирован, взвесит, а потом скажет цену. Домашний женьшень вырастает крупным, но корень не имеет  колец, цвет его бледный, шея маленькая, сам он толстый и цены на него нет, так как в культивированном корне нет и никаких лекарственных свойств  (по этой причине, покупать в аптеке настойку женьшеня, ровно как и препараты на его основе, пустая трата денег – это культивированный женьшень).

Настоящий дикий женьшень

Дикий женьшень разительно отличается от домашнего.  Корень состоит из четырех основных частей: тело корня, шея, голова, мочка. Чем длиннее шея у корня, тем дороже он будет стоить. Напротив, если шея маленькая, или слабоотличима от тела, то даже крупный корень может уйти по низкой цене. В чем именно заключается ценность шеи – неизвестно, но скорее всего – это плата за доказательство того, что корень действительно «дикий». Голова  не имеет принципиального значения. Мочка (длинные волоски ) свидетельствует о том, правильно ли был откопан корень. Если мочка оторвана, то корень считается дефектным и цена на него может резко упасть. Корень копают очень аккуратно, по многу часов подряд. Делают это специальными палочками (панцуйками), соломинками, а также обдувают корень, чтобы случайно не оторвать какой-нибудь волосок.

Культивированный женьшень

 Корень от 20 граммов сейчас уже считается хорошим;  случалось, что находили корни весом за 200 грамм… но это почти легенды, которые ходят среди корневщиков. Самый крупный корень, о котором я достоверно слышал, был великан выкопанный в 1998 году моим родственников  и весил  137 грамм.

Стоимость корня пропорциональна его весу. Ниже приведу цены, но не стоит их принимать как за фиксированные, это общий курс, который, между делом, зависит от очень многих факторов (в том числе от курса доллара;  в нижеприведенном «прайсе»  я ориентировался на курс  доллара 1/60). Итак, очень приблизительно,  корень весом в  5 грамм будет стоить 500 рублей. 15 грамм в среднем стоит 6000, 25 грамм уйдет примерно за  27 000, 50 грамм отдадут не меньше чем за 100 000, ну а за корень в 130 грамм дадут от 600 тысяч и выше. В этом году, ребята с города Авангард сдали корень на 1,2 миллиона. Хотите верьте, хотите нет… Но именно такая высокая цена, возможность заработать и прокормить семью, толкает сотни отчаянных странников ежегодно колесить по приморской тайге в поисках удачи. Одним из них стал в этом году и я.

Об этом и будет мое повествование.

Не имея опыта в поиске женьшеня и отправляясь в лес, лишь в самом начале чувствуешь приключенческий азарт. Лишь по началу тайга кажется бесконечным простором и тебя питает иллюзия, что можно уйти так глубоко, куда не ступала нога человека … Но это, повторюсь, иллюзия. Тайга уже давно вся пройдена, а другие люди уходили туда, куда тебе и за месяц пути не попасть. Первое, что нужно знать начинающему корневщику, что не все сопки являются корневыми.  Есть горные массивы на которых женьшень никогда не встречался. Возможно, этому есть какое-то объяснение, но я уклонюсь от догадок. Женьшень разносят птицы и животные поедающие его плоды. Корень растет под землей и большую часть жизни спит, не подавая никаких признаков жизни над поверхностью земли. Лишь в определенный год женьшень просыпается и дает стрелку, распускает листья, цветет, плодоносит и снова засыпает. Благодаря этой особенности – спать по многу лет – женьшень уцелел, и ежегодно люди приносят из тайги старые корни.  Если бы женьшень просыпался каждый год, то еще веков семь назад, в Приморье, его полностью истребили китайцы.  

У каждого корневщика есть свои места. В основном это поросшие распадки, старые деляны, крутые склоны. Женьшень очень редко встречается в пойме рек и ключей, в основном выбирает смешанные леса, любит тень  и редко когда произрастает в одиночестве.

Для того чтобы найти женьшень неопытному в этом вопросе  человеку, необходимо найти место, где его уже копали. После копки корня, остается небольшая ямка. Она отличается от других ямок тем, что корни в ней подрезаны ножом, то есть имеют ровное отсечение. Также признаком того, что место корневое являются  срезы коры с берез и кедров. Раньше, искатели женьшеня срезали кору и оборачивали ей корень  вперемешку с мокрым мхом, делая конверт  для транспортировки.  До сих пор во многих местах встречаются такие березы и кедры, и их называют лободерами.

Ища женьшень необходимо обращать внимание не только на растительность, но и на всевозможные метки, как то  заломы веток, зарубки на деревьях, запилы и пр. Иногда, в тайге встречаются так называемые «подлуба». Существует много версий того, для чего делали подлуб.   Подлуб – это глубокий выруб в стволе дерева. Он бывает треугольных и прямоугольных форм. Делали подлуба на деревьях китайцы и корейцы около ста и более  лет назад. Одни считают, что подлуб служил неким указателем или ориентиром, другие, что это своего рода алтарь (кормушка) для лесного духа (у нас этого лесного духа зовут Бодя). Как бы то не было,  найдя подлуб, необходимо прочесать лес в радиусе пятисот метров. В том случае, если подлуб треугольный, обратить внимание на указанные направления. Случалось так, что в районе подлубов копали редкие крупные корни.

Этим летом двое моих знакомых отправились на корневку. Случайно обнаружили подлуб и один из них, более суеверный, положил в кормушку конфетку. Пройдя триста метров, оба наткнулись на  куст женьшеня – слабенький, почти умирающий и малозаметный. Начали откапывать и  ахнули – тело корня полностью сгнило от старости, но сама шея и голова корня, составляющая 1/6 веса, вытянули на 60 грамм. Если бы корень не сгнил, его вес составил  не менее 300 грамм. Сдали они свою находку за 160 тысяч при том не знал плакать ли от горя или радоваться от счастья.

Теория хороша, тем, что в ней все ясно и просто. Но когда дело касается практики все выходит не так гладко.

Для разминки я начал с однодневных забегов по местным сопкам. В начале июня, когда трава уже встала, лист женьшеня очень неприметен для неопытного глаза. Честно скажу – отыскать практически нереально. Вот и случилась  со мной и такая обидная штука: вышли мы на поляну десять на десять метров, напарник мне и говорит, мол, на этой поляне стоят два куста – найди. Я излазил все на карачках, проверял каждый листик но так и не увидел…  Любого новичка поразит с какой точностью и достоверностью видит знакомый пятилистник заядлый корневщик… Мне же в самом начале приходилось осматривать каждый куст, чем-либо напоминающий женьшень. Да и удача мне не сопутствовала. За месяц поиска я не нашел ровным счетом ничего. Другой, еще более обидный случай случился со мной  в том же июне. Взял я с собой одного паренька, из числа таких же дилетантов, что и я. Поднялись по сопке, нырнули в распадок. Вижу, что напарник еле ноги волочит, и вообще ничего уже не ищет, - ну пропал интерес у юного следопыта. Сели на склоне пить чай. Была у меня банка кильки в томатном соусе и полбуханки хлеба. Чай попили, а кильку доесть не смогли (я так вообще ее не ем). В общем, оставили эту кильку лесному духу, Боде. Вернулись домой минута в минуту, как раз пошел сильный дождь. А через неделю подходит ко мне мой знакомый Максим, и говорит – не ты на склоне кильку ел? Я, говорю. Так ты, говорит, банку прям в аккурат с женьшенем и поставил!

Оказалось и вправду. Сидели – а он прям под ногами был. А чуть выше – второй, и немного в стороне – третий.

Ну как тут не расстроится?

Затем я дважды заблудился в тайге. До сих пор не понимаю, как это случилось.  Насилу еле вышел, но с тех пор стал брать с собой компас.

Понял я, что Бодя со мной дружбу водить не хочет. Все вроде как ходят в тайгу, нет-нет да что-нибудь накопают, а у меня только мозоли на ногах… Решил я Бодю подкормить. Взял как-то кусок сала, щепотку сахара, пару сухарей, разжег небольшой костерок.

– На Бодя,- говорю. – Угощайся.

Посидел немного и ушел.

Параллельно своим неудачам в корневке, я начал приспосабливаться к временным заработкам в деревне.  Выручило меня здесь умение лазить по деревьях на когтях. Я занялся заготовкой дубовых веников и даже специально изготовил для себя мачете из полотна старой ножовки. И все же временные заработки общих проблем не решают. Стабильности никакой, а жить надо.

В августе месяце пошла, как у нас говорят, «красная», т.е. женьшень дал плоды в виде плоских красных ягодок, которые, в зависимости от погодных условий, держатся на стрелке от двух недель до двух месяцев. По красной искать женьшень проще. Его видно издалека. Но и в тайге народу не мало. Ходят толпами, кругом одни тропы, банки, кострища, балаганы. Конкуренция сумасшедшая.

Предложил  я тогда одному местному сходить на корневку. Звали его Мишка. Молодой и самоуверенный, низкорослый и худой. Ходит быстро, почти бежит.

С вечера договорились в девять утра заскочить в магазин, а оттуда сразу в лес.

Я утром встал в шесть. Поел, попил, покурил раза три, в итоге не выдержал, подъехал к нему в половине девятого. А тот спит. Разбудили насилу.

- Не суетись, Леха, - говорит. - Я еще ничего не собрал.

Вышли в десять на магазин. Покупаю продукты, тот набирает пиво. Я хотел было возмутиться, но он быстро меня понял и предостерег:

- Все нормально, не парься…

Вышли с магазина, он пиво разлил по стаканам, и говорит:

-Самое главное в этом вопросе – не напрягаться. Не старайся ничего искать. Иди в лес как на прогулку. Пей пиво, отдыхай. Не надо никуда бежать и не надо ничего планировать. Бодя этого не любит.

Сели, пьем пиво. Доехали на мопедах до речки, перетащились по перекату и снова сели пить.

- Сегодня у нас заходной день, сегодня только до места добираемся, а на корневку завтра пойдем.

Я конечно расстроился от этих слов. Хотел сказать, что как-то все не серьезно это выходит, но Мишка опередил:

- В заходной день никто не корнюет! Бодя этого не любит!

Пиво расслабило и я перестал волноваться. Пока ехали на мопедах к кордону, по старой тракторной дороге, было даже весело. Кругом лужи, едешь быстро, ныряешь в них, аж по шею мокрый от брызг. Мишку пьяного занесло в грязи, перевернулся, упал, почесал затылок, едим дальше. Через три километра от переправы вывела нас дорога на  кордон. Тут у Мишки какой-то дед знакомый жил. Снова пиво. Пиво выпили -  пошла водка. С кордона  ехали никакущие. Какая там корневка?!  На скорости пролетали Золотой ключ, а через пятьсот метров свернули с дороги к скале. Тут была пойма, кругом папоротник, а ближе к ключу пошел хвощ. Докуда смогли проехали, мопеды поставили и пошли к балагану (место ночевки). Тут Мишка сбился с пути.

- Тут метров триста вверх по ключу, - говорит Мишка, - наш старый балаган стоит, мы всегда на нем ночуем. Я просто рано с дороги свернул, надо было немного дальше проехать….

Идем дальше. Проходим метров тридцать. Я по мишкиным следам иду нога в ногу. И тут мне прям на сапог, из раздвинутого Мишкой хвоща, вываливается красная голова женьшеня…

-Панцуй, - почти кричу я! (Панцуй – по-китайски означает женьшень).

- Не  может быть! – оборачивается Мишка  (тут я конечно немного смягчил, потому что Мишка выкрикнул совсем другое).

Вся абсурдность ситуации в том, что рос женьшень среди хвоща в пойме, то есть в болотной местности, что практически никогда не случается. Потратили два часа, чтобы выкопать корень. Он оказался бледным, сидел в песке и глине, но весил 17 грамм. Снова выпили. Прошли сто метров попали на балаган.

Я поставил палатку, Мишка натянул для себя полиэтилен на жерди и натаскал папоротника. Развели костер, перекусили. Снова выпили  ( хотя тут признаюсь, Мишка не только пил…).

 Мишка говорит:

-Ладно, так уж и быть, пошли тут в одно место заглянем.

 Отходим от балагана пятнадцать метров и снова мне под ноги вываливается красная башка!

- Панцуй!

Смотрим друг на друга, и поверить не можем! Бывает что везет, но не настолько же! Много лет на этом балагане ночуют корневщики, собирают дрова, ходят за водой, и все это время у них прям под ногами, да не какой-нибудь, а 27 грамм! Копаем два часа. Мишка копать умеет, но крупные корни до этого не копал. Мочка у корня запутанная, три ноги, восемьдесят волосков переплетенных с другими корнями. Вырыли под корнем яму почти в полметра глубиной. Готов!

Опять вернулись к палатке. Снова выпили.

-Пошли, - командует Мишка, - Бодя дает, надо брать. Поднимаемся в сопку, триста метров от балагана.

Снова женьшень! 32 грамма!

Мишка копает, я кручусь по месту.

- Миш, панцуй! –кричу я.

А через пять минут:

- Еще один!

Мишка и два куста женьшеня

Короче, первый день мы с коленок не вставали. Копали без остановки, пока не стемнело. Я выкопал свой первый корень, немножко оторвал мочку, но в целом получилось неплохо.

Вечером выползли на балаган,  Мишка набрал мха с камней, обернул корни и закопал в землю.

Остаток вечера пили.  А по ночи Мишка, специальным образом сложил ладони рук и начал угугать как филин, до тех пор, пока на балаган не прилетели два филина и не стали ему отвечать. Затем снова сложил руки, но уже по-другому и стал подзывать оленя. Тот ответил пару раз и пропал.

Мы легли спать, а филины все угукали высоко в кронах деревьев, и проваливаясь в сон, я считал эти странные «ух-гху».

Утром проснулись в девять. Выспались, протрезвели.

Первым делом Мишка курнул химки, я выпил стакан водки – что уж там, раз напрягаться запрещено. Заходим в лес, в ту же сопку, начинаем кружить. Через два часа Мишка находит семью…

Семьей называют корни растущие рядом друг с другом. Три штуки, и все старые.

Копаем. Поднимается страшная жара. Пот течет ручьями. Хочется пить, воды нет, а идти в низа за водой безвариантов.

Чуть ниже нас проходит бригада корневщеков. Громко перекликиваются между собой:

- У тя че?

- Ни че? А у тя?

- Ни че. Где Вася?

- Выше пошел!

Мы пригибаемся к земле. Их человека четыре. Бригада проходит кто выше, кто ниже, но нас не заметили.

- Миш, - говорю я, - а тебе сейчас не кажется, что мы свое уже взяли?

- А я только тебе хотел сказать! Валим домой?

- Ага, - отвечаю.

Копаем. Вернулись на балаган, допили, что было и обратно домой через кордон.

Самый крупный корень весил 32 грамма, самый маленький 9. Суммарно получился котелок корней.  В деревню к вечеру приехал скупщик  Аркадий. Долго смотрел корни, мялся, бубнил, что бледноватые. То что они были бледные я и сам знал – росли корни на старом пожарище, почти на всех были дефекты и затянувшиеся раны.

- Даже страшно цену назвать, - говорит он. – Пятьдесят!

Мы переглянулись.

-Не, говорю я, не пойдет. К нам человек едет, за 60 заберет.. – и укладываю корешки обратно в котелок.

В итоге порешали на шестидесяти. По тридцать тысяч за день это неплохо.

Сговорились с Мишкой день отдохнуть и снова уйти в лес, только уже не на день, а на неделю как минимум. Но это совсем другая история…

Часть первая. За что Лохматый сломал мне ребро.

Часть первая. За что Лохматый сломал мне ребро. (из серии как я провел 2015 год)

Где-то в декабре прошлого года наша организация испытала сильнейший кризис. Сперва, было потрачено бешенное количество денег чтобы перегнать единиц шестисот техники в восточную Сибирь (а сколько было помимо этого материала, вагонов, складов, запчастей и т.д.!), где мы вдруг не взяли тендер на строительство нефтепровода!  Вот и думай теперь – случайно ли?

Затем начались отчаянные попытки встать на ноги. Однако, в нашей организации выдающихся умов штатом незапланированно, и мы пошли, что говорят,  по миру. В декабре прошлого года я как раз только прилетел в Инту. Инта – глубокий северный тыл нашей родины,  предзаполярье. Родина печальных сталинских деньков и сурового климата. На участке пробыл недолго, и, увидев, что впереди нас ожидает, скорее всего, банкротство, решил покинуть тонущий корабль.

Позвонил в Москву руководству, объяснил ситуацию, и меня отпустили. Кстати, отпустили чисто по человечески, там сами понимали, что конец неминуем.

В конце декабря 2014 я был дома, в Приморье. Впервые за много лет, я задался вопросом что делать и чем кормить семью. Для того чтобы каждый проникся обстановкой расскажу немного о своем населённом пункте.  В Приморье есть такая малоизвестная, но очень древняя по местным меркам деревушка (120 лет) с названием Бровничи. Расположена она километрах в шестидесяти от побережья Японского моря. Ближайший город (видели бы вы этот город!)  Партизанск, расположен в 27 км. Как бы дико это не звучало, но применимо к этому краю, экономической основы у этих двух населенных пунктов (как и у многих других) нет.  Здесь убыточно все: сельское хозяйство в упадке, животноводство и молочная продукция приносит очень небольшую прибыль и то при условии активной спекуляции. Рядом находится пограничный Китай, где выращивают красивые свежие овощи и сочную, жирную свинину. Экономика Китая, особенно в сфере этих двух отраслей куда сильнее нашей. Именно поэтому спорить с таким соседом на рынке невозможно, а если и возможно – то в каких-то немыслимых долгосрочных перспективах и глобальных объемах. А что-то долгосрочное в текущей  мировой экономической ситуации, сами знаете, более чем рискованно.

Задаваясь вопросом где брать деньги, я даже не рассматривал работу в Партизанске, или, скажем, в Находке. Во-первых, у меня нет жилья, а его съем весомая часть бюджета, а во-вторых, зарплата на уровне в 15-20 тысяч рублей я даже не рассматриваю как заработок, в контексте семьи (одному можно и на 10 тыс. жить). И еще один нюанс – я по-прежнему был трудоустроен в своей организации, и пойти работать в другую контору официально не мог.

Итак, Бровничи. Триста домов, три улицы. Два магазина с девяти до восьми. Клуб, библиотека в одном сарае. Молодежь, старики, наркоманы и алкоголики, прослойка из тех, кто держит коров и живет в счет продажи получаемой продукции. Большая часть населения, растит по закоулкам  тайги жирную по осени коноплю,  а в сентябре получает за свой товар либо деньги, либо сроки… В Приморских деревнях живут примерно  так: каждый второй сидевший, каждый третий на условном. Пьют более чем в городе. Пьют, как водится, всё и каждый день. Такова традиция безработных и отчаянных, мало кому нужных  людей.

Да, бывают исключения. Они и вправду  бывают везде.  

Но вернемся в суровый декабрь месяц. Небольших денежных сбережений мне бы хватило до марта месяца. Нужно было решать что делать. Я думал недолго, а раз со всех сторон меня окружает сплошная тайга, решил заняться кедровой шишкой.

Несмотря на низкий уровень жизни в Приморье, край этот чрезвычайно богат. Одно из таких богатств  корейский кедр, который плодоносит очень крупными шишками (до 40 см в длину!) в интервале раз в два-три года. Точного графика урожайности нет. Но 2014 год был урожайным годом. Не сказать, что шишки было много – но она была и висела до самого лета.

Конституция корейского кедра такова, что в осеннее, зимнее и весеннее время не опавшие плоды ( шишки ) находятся в кроне дерева, и чтобы их достать необходимо залезть на самую макушку. Кедр дерево многолетнее и высокое. Диаметр ствола отдельных кедров не обхватить и втроем.   Шишкари, т.е. люди, которые занимаются сбором кедровых шишек и переработкой их в кедровое зерно, используют специальное изобретение, называемое «когти», которые крепятся к ногам. Используя трехметровую веревку и когти можно подняться практически на любой кедр.  И в первую очередь тут важен опыт и умение. Лазить по кедрам может далеко не каждый человек. Например с нашей деревни лазит всего человек шесть.

С одной стороны люди боятся высоты. Ведь приходится подниматься в саму крону, а это 15-30 метров над землей. Во-вторых, нет возможности использовать страховку. В-третьих,  нужны очень сильные руки, потому что основная нагрузка приходится именно на них, и небольшой вес тела, чтобы эту нагрузку сбалансировать. Помимо того, с собой нужно затаскивать четырехметровый шест, для того чтобы подцепить шишки и скинуть их вниз.

В январе я начал ходить за шишками. Невозможно описать сколько радости я испытал покорив первое дерево. Это был стройный, совершенно несложный кедр высотой метров десять. Возможно, самый простой во всей округе. Я даже не то чтобы залез на него, я на него поднялся как по ступенькам-веточкам. Новое ощущение яркого адреналина и достигнутой цели полностью покорили меня. Это было великолепное купе двух чувств. Но это была лишь разминка.

В январе я получил в безвозмездное пользование свои первые когти. К сожалению, это простое устройство купить в магазине нельзя. Когти изготавливают самостоятельно, но качественно их сделать могут не все. Коготь представляет из себя обычную металлическую скобу, обрезанную с одной стороны таким образом, чтобы получилась заглавная буква «Г». Кончик этой буквы изгибают под определенным углом и затачивают. Затем крепят две веревки, одна из которых привязывается к ступне и фиксирует пятку, а вторая прижимает голень. Когти одевают таким образом, чтобы оба изогнутых кончика выглядывали из под внутренней стороны стопы. Изобретение простое. Но тонкость здесь заключается в том, что угол самой шпоры имеет самое решающее значение. Не угадал 1-2 градуса и когти будут скользить, а это сделает подъем на дерево невозможным.

Чтобы залезть на кедр, помимо когтей, нужно иметь с собой точильный брусок, чтобы время от времени подтачивать шпоры, а также запастись веревкой, как правило, не менее 2-х метров длинной.  Обхватив веревкой ствол дерева,  начинаешь подниматься, держась руками за оба ее конца.

Первый кедр, покоренный мною с использованием когтей, я не помню.  В январе, за один день мне удавалось подняться на три-четыре дерева, не больше. Все тело было в ссадинах, порезах и ушибах. Более всего страдали ноги, ведь чтобы перекинуть веревку, необходимо сильно прижать их к стволу дерева. За три –четыре дня работы ноги приобрели синюшно-фиолетовый оттенок, были располосованы от голени до бедра в мелкую сеточку. Не раз случалось при спуске «наезжать» на острые сучки, которые разорвав штанину, разрезали кожу. Приходилось прикладывать к порезам снег, чтобы остановить кровь, курить, и снова лезть. Сложнее всего было штурмовать старые кедры, у которых первые ветви начинаются на высоте пять-шесть метров. Подниматься по такому стволу боязно.

Да, все приходит с опытом. К марту месяцу я потерял страх лазить по кедрам, вернее он трансформировался в новое ощущение, лишь издали напоминающее боязнь. Чувство тревоги прошло, его сменил азарт и уверенность. За день я поднимался на 10-15 кедров, а иногда и больше, работал чисто интуитивно, доверяя ощущениям.

В крепкие морозы свойства кедровой древесины меняются, она становится более хрупкой. Бывало, наступишь на ветку, а она вываливается из ствола. Я вывел главное правило безопасности,  – ни при каких условиях, поднимаясь или спускаясь по стволу, не иметь только одну точку опоры. Даже если ветка кажется очень прочной и толщиной с ногу  необходимо обязательно страховаться хотя бы одной рукой. Это правило спасало меня от страшных последствий неоднократно.

Однажды в том же марте месяце, я вышел по утреннему морозу в верховья ключа Лохматый. Ключ Лохматый  прозвали так именно из-за обилия кедра (кедр  издалека кажется немного курчавым, особенно на белом фоне снежных сопок). Было раннее утро, и я планировал к двенадцати дня вернутся домой. Мне не хватало всего двух мешков  шишек, которые я и намеривался добрать за пару часов. При хорошем раскладе мешок шишек в марте месяце можно взять и с одного дерева. Случалось и с одного кедра брать по два мешка. Я долго выбирал дерево, наконец, одел когти и стал подниматься. И вот поднявшись на уровень двухэтажного дома, когда до первых веток оставалось сантиметров сорок, неожиданно как по договору, оба моих когтя резко соскальзывают со ствола дерева. И я, вместе с ненатянутой веревкой полетел вниз, пока та не зацепилась  за сук, и я словно на разогнавшихся качелях врезался в ствол дерева грудной клеткой. Удар пришелся на левый бок и печень. Печень от удара распухла, перехватило дыхание, я зажмурился от боли и, охватившись руками и ногами за ствол, что называется, стёк вниз. Отдышался лежа на снегу, потом  расстегнул пуховик, задрал свитер с футболкой и стал ощупывать место удара. Тут-то я сразу и услышал, как под пальцами хрустит сломанное ребро. Матерясь, я поправил когти, обхватил это же самое дерево и полез снова.

Остальные падения, которые случались, были не такими травмаопасными. Например, случалось лететь вниз по веткам, соскальзывать по стволу вниз, было и так, что непроизвольно разжимались руки, отстегивались крепления на когтях. Но после сломанного ребра  я стал более бдительным, правда, иногда случалось вытворять и такую штуку - к примеру, перепрыгивать с одной макушки на другую. Этот трюк возможен лишь, когда расстояние от одного дерева до другого не более двух метров, а крона второго дерева очень густая.

Случались и  непокоренные деревья. Я помню, что в Алексеевских распадках, мне попался необычайно толстый кедр, а имеющейся веревки никак не хватало его обхватить. Снизу я располосовал когтями весь ствол, пытаясь лезть без веревки и цепляясь пальцами за кору, но все попытки оказались тщетными.

Незабываемо то ощущение, когда ты поднявшись на высоту тридцать метров, держишься за ствол дерева толщиной с руку, а сильные порывы ветра качают макушку с такой силой, что вестибулярный аппарат начинает троить  – тянешься к ветке,  а ее нет!  Как с утреннего синего снега, поднявшись по веткам, вдруг увидишь первое солнце – зимнее, яркое, волнительное; как разукрасит оно верхушки распадков в желтые краски на синем фоне. Как сыплется на лицо и одежду золотая смоляная крошка, а  ты дышишь ею, привыкаешь к её запаху и вкусу, влюбляешься в нее.  Как весело скачут по веткам падающие шишки, как свистят они в воздухе и трещат  на ветках. Не переживши невозможно объяснить как красиво подсвечиваются по утрам прикрытые ночной порошей оранжевые шишки в кронах деревьев. Как хрустит под ногами утренний снег, каким бывает вкусным крепкий кофе из термоса, жаренное на костре сало и черный хлеб с луком.

По поводу заработка.  Честно сказать, если бы кедр давал урожай каждый год, я бы забыл про вахты, так как заработок здесь выше. К примеру, за день я собирал четыре мешка шишек (это была моя норма – иногда больше – 7 ), что в чистом виде дает примерно 25 кг ореха. При цене 250 руб/ кг. это более 6000 в день. То есть за месяц очень тяжелого, рискованного труда, заработок составит более 180 000 рублей. А надо ли больше? Сделаю поправку – абсолютно каждый день работать не получается. Во-первых, сил хватает на четыре дня кряду, затем нужно двое суток отдыхать. Случается сильный ветер, в который работать просто невозможно, иначе сдует с дерева, или переломит тонкий ствол вместе с тобой. Случается снегопад и т.д. Итого в месяц я работал дней десять-пятнадцать, но поверьте, денег мне хватало с лихвой, снимать квартиру в городе не приходилось, и самое главное, я сам решал для себя, когда работать, а когда отдыхать. 

Зима 2015 года запомнилась мне как время, проведенное на свободе.

А шишка висела до июня! Последний раз я был в районе Алексеевки, 9 мая и вынес от туда почти 100 кг.  чистого ореха за трое суток работы. К тому времени цена на орех начала падать и пошла зеленка. Началось время сбора жень-шеня, но это совсем другая история. Это история о том, как я искал жень-шень… и общался с Бодей.

Фото к посту:

 

Крупная шишка напоминает ананас

Чистый кедровый орех в скорлупе.

Переправа-переправа, берег левый, берег правый...

Абезь.

Прошел почти год. И случилось это, как всегда незаметно;  я даже немного удивился, когда поезд тронулся, а я очутился на безлюдной станции Уса, в глубокой предснежной осени, с рюкзаком за плечами.

Станция Уса – это даже не станция. Людей здесь нет. Каменное строение из серого кирпича, вечно закрытое и недоступное никому. Я уверен, что у этой закрытой двери давно уже нет ключа. Людей я здесь не встречал, хотя ощущается их невидимое присутствие.  Из подъездных путей только выдавленная в лесотундре дорога, местами напоминающая болото. Словом, место страшное и жуткое - вот первое ощущение, еще до того, как я узнал про Абезь.

Абезь....- ближайший ко мне поселок.  До него минут сорок пешком по лесотундре . В Ижемском диалекте языка Коми, слово «абезь»  переводится как неряшливый. Был тут первопоселенец Абезь Миш (Неряшливый  Михаил).   Затем – в тридцатых, здесь обосновался сталинский лагерь, оставивший после себя кладбище 3,75 га, на котором похоронен, к примеру,  Коноплин Иван Степанович, бравший в свое время уроки у небезызвестного Набокова. Тут же умер и Николай Пунин, гражданский муж Ахматовой, приславший из этих мест свое последнее стихотворение:

Если б мог я из тела уйти своего

И другую орбиту найти,

Если б мог я в свет превратить его,

Распылить во всём бытии.

Но я тихо брожу по дорогам зимы,

И следы потерялись в снегах,

Да и сам я забыл, откуда мы

И в каких живём временах.